Форум Милен Фармер - [Amelie Nothomb] Интервью Амели с Милен

http://amelie-nothomb.narod.ru/fan.html
Наверняка многие читали. В разделе "статьи" что-то не нашла этого.

Разговор Амели Нотомб и Милен Фармер - Vogue 1996
С какой радостью Амели Нотомб входит в номер парижского отеля «Le Crillon», в котором ей предстоит встреча с Милен Фармер. Певица уже там. Амели полна задора. Милен выглядит робкой и хрупкой. Писательница рассказывает, какие вопросы она хотела бы задать во время этой встречи.«Когда журнал «Вог» дал мне возможность встретиться с известной личностью по собственному выбору, я не колебалась ни секунды!»Обе молодые женщины сели рядом и принялись оживленно разговаривать.

Амели Нотомб: Я прекрасно помню, когда я впервые услышала Вашу музыку. Это было в 1986 году, во время рождественских каникул. Моя двоюродная сестра начала напевать «Libertine». Я до того момента эту мелодию ни разу не слышала. Как, спросила меня кузина, ты не знаешь Милен Фармер?! С того момента я стала поклонницей Ваших клипов. Вы для меня являетесь певицей, чьи клипы наиболее красивые и талантливо сделанные.

Милен Фармер: А я читала Ваши книги. Именно поэтому я согласилась на эту встречу.

Амели Нотомб: Благодаря Вам, я открыла для себя автора, который произвел на меня огромное впечатление. Вы в одном интервью сказали, что любите Люка Дитриха.

Милен Фармер: Его книги мне очень нравятся.Амели Нотомб: Это один из редких авторов, который пишет, будто ребенок, и не боится быть осмеянным. Я описала собственное детство в книге «Le Sabotage Amoureux», но не в том стиле, в котором хотелось бы.

Милен Фармер: Я писала песни о детстве, особенно о страхе взрослеть.

Амели Нотомб: В своей песне «Plus Grandir» Вы выразили желание остаться ребенком навсегда.

Милен Фармер: Я не знаю, как это объяснить, но сама я таких чувств никогда не испытывала. До 9 лет я жила в Квебеке, и у меня остались очень яркие воспоминания о снеге.

Амели Нотомб: Снег в Ваших клипах присутствует как постоянный фон, равно как и в фильме. Жаль, у меня не было возможности посмотреть «Джиорджино». Я не была в Париже в течение двух недель, а во время пребывания в Бельгии я пропустила показ этого фильма. Однако, я знаю об этом фильме почти всё, так как прочитала все статьи, в которых говорится о нем. Я знаю, что есть те, кто критиковал фильм. Но лично я считаю Лорана Бутоннаа гением.

Милен Фармер: Наш фильм подвергли жестокой критике. Мы заранее знали, что покажем кусок картины до ее выхода на экраны. Основная критика была направлена на то, что этот отрывок напоминал длинный клип.

Амели Нотомб: Я над этим «клипом» размышляла два часа!

Милен Фармер: Грим, костюмы, освещение – все технические ухищрения не использовались в фильме. Игра актеров – вот что являлось главным. Лично я постоянно старалась проникнуть в глубину своей роли или помогала другим актерам сделать то же самое. Я ведь сама пишу тексты всех песен. Они являются способом выражения моих чувств.

Амели Нотомб: Меня поражает то, что Вы так часто меняетесь, ведь вы производите впечатление сдержанного человека.

Милен Фармер: Когда я показала фотографии, на которых я изображена обнаженной, журналисты изобразили меня развратницей, у которой нет никаких тайн. Все эти слова не имеют под собой никакой основы. Ненавижу такое отношение!

Амели Нотомб: Вам не нужно больше ничего доказывать, потому что все их суждения ошибочны.

Милен Фармер: Клип на песню «Libertine» был запрещен в Германии. Как лицемерно! Я уже видела, сколько порнографических фильмов показывает немецкое телевидение!

Амели Нотомб: Я еще никогда не удостаивалась чести быть запрещенной. Это меня потрясает. Моя семья считает, что мои книги – сплошная порнография. Вы знаете, Бельгия в наше время всё еще живет по законам XIX века. К тому же, я происхожу из аристократической и католической семьи, в которой придерживаются весьма консервативных взглядов.

Милен Фармер: Ваша семья отвергла Вас?

Амели Нотомб: Да. За исключением моих родителей, которые принимают мои произведения. Мой отец был дипломатом, поэтому мы жили в Азии. Вы знаете, моя семья никогда не гордилась совей деятельностью во время Второй Мировой Войны. Я хочу еще раз поблагодарить родителей за то, что детство мое прошло на Дальнем Востоке. Когда, в возрасте 17 лет я в первый раз приехала в Брюссель, я была поражена, сколько людей напоминали мне, из какой семьи я родом! Даже сейчас семья Нотомб играет важную роль в политической жизни Бельгии, но мне до этого уже нет дела.

Милен Фармер: Ваш отец не похож на артиста?

Амели Нотомб: Вы угадали. Он посол днем, и исполнитель наших средневековых поэм вечером.

Милен Фармер: Чудесно! Эта музыка пронизана тайной, она пленяет душу!

Амели Нотомб: Самая короткая длится 4 часа. Когда мы были детьми, то должны были слушать эти мелодии, стоя на коленях. Сейчас нам разрешено садиться, и иногда мы даже засыпаем. Сколько раз мы слушали пение отца по воскресеньям. Самое ужасное, что я совершенно не понимаю современного японского языка.

Милен Фармер: Отношения, которые я поддерживаю со своей семьей, совершенно иные. Хотя я не порвала с ней, общаемся мы очень мало. Я думаю, мои родные гордятся моими успехами. Отец уже не в этом мире, он скончался до того, как началась моя карьера, когда мне был 21 год. А с кем Вы живете?

Амели Нотомб: С моей сестрой Жюльеттой, она не от мира сего. Когда мы были детьми, мы были неразлучны, и обе очень часто болели. Мне было одиноко, когда я в свое время уехала. Она перестала развиваться, когда ей исполнилось 16 лет. Сейчас ей 31 год, и она будто ребенок. Она совершенно не знает внешнего мира, не выходит из дома. Ей ничего не нужно, кроме моего присутствия.

Милен Фармер: А я живу в Париже с моей обезьяной – капуцином. Вы никогда не испытывали желания покинуть Вашу сестру?

Амели Нотомб: Нет, потому что у меня никогда не было желания выйти замуж и родить ребенка. К тому же, я очень сентиментальный человек, и люблю вести авантюрный образ жизни.

Милен Фармер: Постоянство – это та черта, которая совершенно мне несвойственна. Однако, я очень люблю детей.

Амели Нотомб: Писать для меня намного проще, если сравнивать это с другими жизненными задачами.

Милен Фармер: Но она кажется Вам жестокой. Я не думаю, что Вы были бы такой творческой личностью, если бы никогда не ощущали озноб.

Амели Нотомб: Это точно. Озноб появляется незаметно, когда я пишу. Температура тела падает. Я вроде бы не ощущаю холода, но когда я пишу, то очень тепло одеваюсь, закутываюсь в манто. Озноб меня приводит в нервное состояние, но страсть к творчеству все же преобладает.

Милен Фармер: Говорят, что страсть и мука несовместимы.

Амели Нотомб: Я тайн их единства ощущаю, когда пишу, каждый день, начиная с четырех часов утра.

Милен Фармер: Это правда, что Вы спите не больше трех-четырех часов? Я представляю, какие мучения Вы испытываете ночью! Да, на самом деле, творчество – спасение от одиночества.

Амели Нотомб: Бессонница не беспокоит меня, наоборот, тщетные попытки заснуть – вот что тяжело. Страшные мысли приходят на ум в такие моменты.

Милен Фармер: Я знаю, что это за чувство. Кажется, будто находишься на грани безумия.

Амели Нотомб: тем более, что мы обе обладаем немного болезненной фантазией. Когда сон не идет ко мне, все мои мысли связаны бывают со смертью и мертвыми телами. Это невыносимо! Я убеждена, что лучше в такие моменты писать, чем испытывать подобный ужас! Я не страдаю, когда пишу. Сам процесс творчества приносит мне настоящее удовольствие. В наиболее драматические моменты, как например в произведении «Hygiene de l’Assassin», где Претекстат Таш душит свою молодую спутницу собственными руками, вызывают у меня приступы смеха.

Милен Фармер: Эти моменты не кажутся слишком жестокими или вызывающими беспокойство.

Амели Нотомб: Меня считают садисткой. Это правда? Я ни разу в жизни об этом не задумывалась.

Милен Фармер: Я Вас садисткой не считаю. Ваши книги волнуют меня, именно поэтому я люблю их. Они полны тревоги, всё описано живо и правдоподобно. В моем творчестве Смерть – одна из наиболее важных тем. Она, прежде всего, является концом нашего земного существования, символизирует уход из этой жизни.

Амели Нотомб: У меня была возможность видеть Вас в одной передаче по телевизору, во время которой Вам предложили сделать репортаж. Вы показывали фотографии обезглавленных трупов. Это было очень мужественно.

Милен Фармер: (смеется) Я хотела показать красоту, которую нахожу в жестокости и ужасе. Именно поэтому я выбрала 2 репортажа о казнях. Казнь всегда является чем-то отталкивающим и жестоким. Но в ней скрыта настоящая сила. Я хотела выразить словами то, что я чувствую.

Амели Нотомб: Казалось, вы испытывали радость, когда показывали эти снимки.

Милен Фармер: Может быть, и это было неуместно. Нужно привлечь внимание к тому, о чем говорят и думают как о возможном конце. Лично для меня смерть близкого человека является чем-то чарующим. Видеть этого человека мертвым или умирающим – будто смотреть спектакль. Конец ли это, или я куда-то после этого отправлюсь? Может, это доказательство некой любви? Или болезненное чувство? Я не знаю.

Амели Нотомб: Говорят, что на Вас определенное влияние оказала тибетская философия. Как это произошло?

Милен Фармер: В течение трех лет у меня практически не было работы, мне нужен был свежий воздух, новые впечатления, и я отправилась в США, но это неважно. Случайно я наткнулась на тибетскую книгу, посвященную тайне Жизни и Смерти. Я извлекла и буддистской философии истину о том, что после смерти есть Жизнь! Эта идея мне близка. Та книга стала настоящим утешением.

Амели Нотомб: Вас все еще мучают сомнения?

Милен Фармер: Сейчас тот страх, который мне внушала смерть, исчез. Я постоянно говорю себе, что после смерти есть жизнь. Я поменяла свою философию.

Амели Нотомб: Это угадывается в Вашем последнем альбоме «Anamorphosee». Речь идет о бессмертии. Знаете, известность писательницы не идет ни в какое сравнение с Вашей. Моя популярность является чем-то терпимым, даже приятным. Но Ваша слава приобрела совершенно невероятные размеры. Кажется, фанаты спят у Вашей двери. Как Вы живете в таком ритме?

Милен Фармер: Я не вижу в этом никакой трагедии.

Амели Нотомб: А что это за история с убийством?

Милен Фармер: Это очень болезненное воспоминание. Один сумасшедший хотел встретиться со мной, забрался в студию, все расстрелял вокруг из ружья и застрелился сам. Ему было всего 28 лет! Это одно из самых страшных событий в моей жизни.

Амели Нотомб: Вы собираетесь снимать новый фильм вместе с Лораном Бутонна?

Милен Фармер: Не знаю. Провал «Джиорджино» был болезненным ударом для Лорана.

Амели Нотомб: Можно я скажу Вам, о чем я мечтаю? Несколько режиссеров хотели снять фильм по книге «Hygiene de l’Assassin». Но все попытки оказались неудачными. Я хотела бы, чтобы Лоран Бутонна снял этот фильм, а вы сыграли бы роль журналистки.

Милен Фармер: Я не предлагала Лорану снять фильм по Вашей книге, но я поговорю с ним. Я обещаю Вам.

Ну и это высказывание Амели о Милен для кучи. ))

...Увлечение, которое люди питают к Милен, носит сходство с культом. Она интриговала меня еще до того, как мне исполнилось двадцать. Однажды на встрече для германского Vogue она пригласила меня на ужин. Пожившая в Японии, я была покорена ее японоподобными манерами. Ее сдержанностью. Даже если она пытается быть теплой, вы чувствуете, что она узник самой себя, как будто она прячется позади ледяной плиты...