Амели Нотомб

[Жена Декабриста]

но по-моему она исписалась.

печально, если это так. Одна из моих литературных фавориток

[Catherine De Grasse]

Родители. История любви.

Даниэль встретила Патрика на вечеринке, вскоре после того, как закончила школу. Они безумно влюбились друг в друга, и эта любовь немедленно переросла в роман, особенно если учесть, что они долго обменивались любовными письмами, не зная о том: "Это было невероятно. Лучший друг моего мужа был безумно влюблен в мою сестру, так что он хотел писать ей любовные письма, но не знал, как это делать, тогда он попросил об этом Патрика. Моя сестра получала его письма, но не знала, как ответить на них. Она просила меня "Ты не могла бы сделать это за меня?" И я писала ответы этому другу, но читал их Патрик. Он говорил "О, она неплохо пишет, твоя любимая, смотри-как, мне даже нравится ей отвечать!". Когда мы встретились на однйо вечеринке. он мне признался - мы тогда еще не были обручены, - что он писал любовные письма для моей сестры."
Когда Патрик решил жениться на Даниэль, он встретился с запретом семьи. Пьер Нотомб решил, что Даниэль Шейван не была достаточно хорошего происхождения: "Они всегда задирали нос. Социально мы были на одном уровне, но в семье Нотомб было больше политиков: В семье Нотомб были президенты. сенаторы, хотя в моей семье был один министр. Единственному сыну (потому что мой муж был единственным сыном) следовало жениться как минимум на принцессе, иначе это было падение. Поскольку я не была принцессой, это было вне обсуждения, при том, что они меня даже не видели. К тому же, мои родители, выращенные как индюки, сказали: "Ах, ты недостаточно шикарна для них - ну хорошо, всё кончено, ты его больше не увидишь". Это было трагично, приходилось выделывать акробатические трюки, чтобы повидаться втайне, так это было еще более романтично. Я все еще вижу закоулки Брюсселя, где мы встречались с пакетами продуктов ив одежде, в которой зимой было слишком холодно. Но наши родители увидели наконец, что мы не изменили мнения за три года". (Даниэль)

Патрик и Даниэль смогли наконец пожениться: "Моя мать долгое время была презираема семьей Нотомб за гранью возможного, но в конце концов они изменили мнение, потому что это женщина очаровательная, соблазнительная, с чувством юмора, так что в конце концов они ее приняли." (Амели)

Карьера жены дипломата очень подходила Даниэль, которая признается, что это она убедила мужа выбрать эту профессию:
"Эта идея сначала пришла в голову мне. Он делает вид, что нет. Но когда мы были женихом и невестой, мы писали друг другу письма каждый день, даже когда встречались. В момент расставания, так как это был грустный момент, мы обменивались письмами в виде утешения. Так как эти письма были всегда в конвертах, то, чтобы разнообразить их, мы писали на них фантастические адреса, которые меняли каждый раз. Однажды, из чистой фантазии, я написала, что он - посол где-то. Он посмотрел и сказал "Я - посол - никогда! Никогда я не стану дипломатом, я слишком люблю свою страну!" А через неделю или две, не более того, он мне сказал: "Я знаю, что я сделаю, я понял, что буду работать дипломатом".(Даниэль).

© ungern.

[Catherine De Grasse]

Весной в издательстве "Иностранка " выйдет новая книга чудо-выдумщицы Амели Нотомб, В нее войдут две пьесы, "Пеплум" и "Топливо", и давший сборнику название рассказ "Катилинарии" - поучительная притча о трудностях человеческого общежития. А они под пером Нотомб всегда приобретают очертания весьма экзотические, даже если все начинается самым невинным образом.

Катилинарии

Скрытый текст:

Я открыл дверь. На пороге стоял дородный господин на вид постарше меня.

- Я месье Бернарден, - представился он. - Ваш сосед.

Человек пришел познакомиться с новыми соседями, тем более, что в округе два дома за все про все, - что может быть естественнее? К тому же наружность у гостя была самая что ни на есть заурядная. Я, однако, помнится, застыл в дверях, оторопев, как Робинзон Крузо при встрече с Пятницей.

Прошло несколько секунд, прежде чем я, осознав, что веду себя невежливо, произнес ожидаемые слова:

- Да, конечно. Вы доктор. Входите.

Проводив его в гостиную, я пошел за Жюльеттой. У нее стало испуганное лицо. Я улыбнулся и шепнул ей на ухо:

- Ничего, это ненадолго, просто визит вежливости.

Месье Бернарден пожал руку моей жене и сел. Принял предложенную чашку кофе. Я спросил, давно ли он живет в соседнем доме.

- Сорок лет, - ответил он. Я всплеснул руками:

- Сорок лет здесь! Как вы, должно быть, счастливы все эти годы!

Сосед промолчал. Я заключил, что он не был счастлив, и не стал настаивать.

- Вы единственный врач в Мове?
- Да.

- Изрядная ответственность!

- Нет. Никто не болеет.

В этом не было ничего удивительного. Население деревни вряд ли превышало сотню душ. Так что шансов нарваться на человека слабого здоровья и впрямь немного.

Я вытянул из него еще кое-какие элементарные сведения - вытянул в буквальном смысле: отвечал сосед предельно скупо. Когда я молчал, он тоже не говорил ни слова. Я узнал, что он женат, что детей у него нет и что в случае болезни мы можем к нему обратиться. В ответ на это я произнес следующую фразу:

- Какое счастье, что вы - наш сосед!

Гость остался невозмутим. Он чем-то напоминал мне печального будду. В чем-в чем, а в болтливости его нельзя было упрекнуть.

Битых два часа, сидя в кресле неподвижно, как истукан, он отвечал на мои невинные вопросы. Прежде чем сказать слово, всегда медлил, как будто ему требовалось подумать, даже если я спрашивал о погоде.

Было в нем что-то трогательное: я ни секунды не сомневался, что этот визит ему в тягость. Ясно, что он чувствовал себя обязанным нанести его в силу наивного понимания приличий и не чаял дождаться минуты, когда можно будет откланяться. Я видел, что он слишком неловок и стеснителен, чтобы решиться произнести освободительные слова: "Не стану вам дольше докучать" или "Рад был с вами познакомиться".

Добросовестно отсидев эти два часа, он наконец поднялся. Лицо его показалось мне растерянным, на нем как будто читалось: "Я не знаю, что сказать, чтобы не обидеть хозяев своим уходом".

Растрогавшись, я кинулся ему на помощь:

- Как мило с вашей стороны, что составили нам компанию! Но ваша жена, должно быть, уже беспокоится.

Он ничего не ответил, надел пальто, кивнул на прощание и вышел.

Я смотрел ему вслед, едва удерживаясь от смеха. Когда он удалился на достаточное расстояние, я сказал Жюльетте:

- Бедный месье Бернарден! Визит вежливости нелегко ему дался!

- Не очень-то он разговорчив.

- Вот удача-то! Этот сосед не будет нам докучать.

И я крепко обнял жену, шепча ей на ухо:

- Ты понимаешь, до какой степени мы будем здесь одни? Совсем, совсем одни, понимаешь?

Ничего другого мы никогда не желали. Это было несказанное счастье.

Как сказал поэт, которого цитирует Скютенер: "Быть ничем никогда не наскучит".

На другой день около четырех месье Бернарден снова постучал в нашу дверь.

Впуская его, я думал, что он сообщит нам о визите вежливости мадам Бернарден.

Доктор уселся в то же кресло, что и вчера, принял предложенную чашку кофе и замолчал.

- Как вы себя чувствуете сегодня?

- Хорошо.

- Будем ли мы иметь счастье видеть вашу жену?

- Нет.

- Надеюсь, она здорова? - Да.

- Ну конечно. Жена врача никогда не хворает, не так ли?

- Нет.

Задумавшись на миг об этом "нет" и об ответах на вопросы с отрицанием с точки зрения грамматики и логики, я имел глупость заметить:

- Будь вы японцем или компьютером, я вынужден был бы заключить, что ваша жена больна.

Молчание. Краска стыда ударила мне в лицо.

- Извините меня. Я сорок лет преподавал латынь и иной раз забываю, что не всем интересны мои лингвистические изыски.

Молчание. Мне показалось, что месье Бернарден смотрит в окно.

- Снег перестал. Слава Богу. Вы видели, как он валил нынче ночью?

- Да.

- Здесь все зимы такие снежные? - Нет.

- Дорогу иногда заносит так, что не проехать?

- Иногда.

- Надолго?

- Нет.

- Дорожные службы расчищают заносы?

-Да.

- Вот и хорошо.

В мои преклонные лета я с такой точностью помню пустой, в сущности, разговор годичной давности лишь по одной причине: из-за медлительности доктора. Чтобы ответить на каждый из вышеупомянутых вопросов, ему требовалось четверть минуты.

В сущности, для человека на вид лет семидесяти, не меньше, это было вполне нормально. Мне подумалось, что лет через пять и я могу стать таким же.

Жюльетта робко присела подле месье Бернардена. Она смотрела на него тем самым взглядом, который я уже описывал, исполненным почтительного внимания. Его же глаза по-прежнему были устремлены куда-то в пустоту.

- Еще чашечку кофе, месье? - спросила она.

Он отказался: "Нет". Меня слегка шокировало отсутствие "спасибо" и "мадам". Было уже ясно, что "да" и "нет" составляют львиную долю его словарного запаса. Я, со своей стороны, начинал недоумевать: с какой стати он торчит у нас, если ничего не говорит, да и сказать ему явно нечего? В мои мысли закралось подозрение:

- Ваш дом хорошо отапливается, месье?

-Да.

Мой пытливый ум, однако, побуждал меня продолжить расспросы: интересно было узнать границы его лаконизма.

- Вы ведь, кажется, не топите камин?

- Нет.

- В вашем доме газовое отопление?

- Да.

- Это не очень хлопотно? - Нет.

Час от часу не легче. Я попробовал задать вопрос, на который нельзя ответить односложным "да" или "нет":

- Чем же заняты здесь ваши дни?

Молчание. Взгляд его стал гневным. Губы сжались в ниточку, словно я его оскорбил. Это безмолвное недовольство произвело на меня такое впечатление, что я устыдился:

- Простите меня, я сморозил бестактность.

В следующее мгновение я сам себе показался смешным. С какой стати идти на попятный, что такого неприличного в моем вопросе? Это он невежлив, явившись к нам без приглашения и не имея ничего сказать.

Мне подумалось, что, даже будь он болтлив, его поведение все равно было бы некорректным. А предпочел бы я, чтобы он обрушил на меня поток слов? Трудно сказать. Но как же действовало на нервы его молчание!

Мне вдруг пришло в голову другое предположение: он хочет попросить нас об услуге и не решается. Я прощупал почву во всех направлениях:

- У вас есть телефон?

-Да.

- Радио, телевизор?

- Нет.

- У нас тоже. Без них прекрасно можно обойтись, не так ли?

-Да.

- Вы любите читать? - Нет.

По крайней мере, в искренности ему не откажешь. Но как можно жить в этой глуши, не имея вкуса к чтению? Я ужаснулся. Тем более, что, как он сам сказал вчера, у него и пациентов в деревне не было.

- Для прогулок здесь чудесные места. Вы часто гуляете?

- Нет.

Я посмотрел на складки жира: действительно, мог бы и сам догадаться. "Все-таки странно, что врач мог так растолстеть", - подумалось мне.

- Вы специалист в какой-то области?

Тут я получил ответ рекордной длины:

- Да, в кардиологии. Но практикую как терапевт.

Вот так сюрприз. Этот медведь, оказывается, кардиолог. Не секрет, что для этого надо долго и усердно учиться. Значит, есть какой-никакой ум в этой с виду тупой голове.

В изумлении я тотчас сформулировал прямо противоположную гипотезу: мой сосед - человек высшего разума. Он думал по пятнадцать секунд над ответами на мои простейшие вопросы? Подчеркивал этим суетность моего праздного любопытства. Не разговаривал? Просто он не страшился молчания. Не читал книг? Здесь, должно быть, имел место мотив в духе Малларме, вполне подходящий тому, что я угадывал за его неприглядными телесами. Лаконизм и предпочтение коротким "да" и "нет" сделали его в моих глазах учеником святого Матфея и Бернаноса. А его ни на что не смотревшие глаза определенно выдавали экзистенциальную неудовлетворенность.

Таким образом, все объяснялось. Он жил здесь сорок лет, потому что ему опротивел свет. А пришел ко мне, чтобы молчать, потому что захотел попробовать на склоне лет общение нового типа.

И я решил, что тоже буду молчать.

Перевод с французского Нины Хотинской
http://www.inostrankabooks.ru/ru/text/5507/

© ungern.

[vens]

Catherine De Grasse,супер новость! спасибо))

[NeverForget]

это очень хорошо))

*балдею с наркоманского опроса *

[MNB]

Наконец-то,очень-очень жду! Обожаю Нотомб,последние её 2 книжки "проглотила" ещё летом

[Catherine De Grasse]

Издательство "Иностранка" представляет:

Амели Нотомб "Форма жизни"
Обложка.

Скрытый текст:

Амели получает письмо от американского солдата, несущего службу в Ираке. Не видя для себя никаких перспектив на родине, он записался в армию и был отправлен в зону боевых действий. И там стал своеобразным наркоманом — впал в зависимость от еды, при помощи которой пытался забыть о страшных картинах войны.

Прочесть отрывок книги:
http://inostrankabooks.ru/swf/747.swf

Амели Нотомб. Сборник "Катилинарии. Пеплум. Топливо."
Обложка.

Скрытый текст:

Главные герои романа “Катилинарии” — пожилые супруги, решившие удалиться от городской суеты в тихое местечко. Поселившись в новом доме, они знакомятся с соседом, который берет за правило приходить к ним каждый день в одно и то же время. Казалось бы, что тут странного? Однако его визиты вскоре делают жизнь Эмиля и Жюльетты совершенно невыносимой. Но от назойливого соседа не так-то просто избавиться.
“Пеплум” — фантастическая история о том, как писательница А.Н. попадает в далекое будущее. Несмотря на чудеса технического прогресса, оно кажется героине огромным шагом назад, ведь за несколько столетий человек в значительной мере утратил свою индивидуальность и ценность. Пьеса “Топливо” — размышление о человеческой природе, о том, как она проявляется в условиях войны, страха и холода, когда приходится делать выбор между высокими духовными устремлениями и простыми, порой низменными потребностями.

Прочесть отрывок книги:
http://inostrankabooks.ru/swf/746.swf

Срок выхода книг: не указан. Предположительно мы увидим их весной.

Кроме того переизданы следующие книги Нотомб:
Обложки.

Скрытый текст:

[vens]

да) жду уже с нетерпением)

[Стикс]

Антихриста
Биография голода
Любовный саботаж
Токийская невеста
Серная кислота
Дневник Ласточки
Гигиена убийцы
Метафизика труб
Косметика врага
...
Донцова отдыхает..

[Catherine De Grasse]

Две Нотомб. Сказочный мир Амели и Жюльетты// La repubblica. – 14/05/ 2010, c.51
Перевод с итальянского Клевер редактирование bloomik

…Но «Зимний путь» - книга не только о выборе, это скорее антропологическое размышление о писателе. Безжалостный портрет Альеноры, несчастной умалишенной, чьи неразборчивые звуки становятся книгами благодаря любовно описанной прекрасной Астролябии, преданной ей навсегда. Эта связь кажется срисованной со связи между писательницей и ее любимейшей сестрой. Между тем, я попросил их ответить на небольшие одинаковые опросники.
Сколько времени вы прожили вместе, в каком возрасте ты ушла из дома?
Амели: С рождения до 21, потом с 23 до 30 лет. Я уехала из дома в 21 год.
Жюльетта: Примерно 33 года вместе.
Какое место из тех, в которых вы жили, самое прекрасное:?
А: Япония.
Ж: Шукугава, Япония.
Когда ты больше всего скучала по твоей сестре?
А: В Японии, с 21 года до 23. Но я скучаю по ней всегда, когда не вижу ее.
Ж: Я всегда по ней скучаю.
Ты чувствовала себя когда-либо преданной твоей сестрой?
А: Никогда.
Ж: Никогда: это невозможно.
Ты завидовала твоей сестре в детстве?
А: Нет, я всегда слишком восхищалась ей, чтобы завидовать.
Ж: Нет, я всегда хотела защитить ее.
Которая из двоих была красивее?
А: Жюльетта всегда была более красивой.
Ж: Мы обе всегда были очень красивы, само собой!
Какая из двух была храбрее?
А: Ни одна из двух.
Ж: Амели!!! Без тени сомнения!
Какое качество ты бы хотела позаимствовать у сестры?
А: Ее талант делать сумасшедшие подарки.
Ж: Ее силу, волю и ум.
Как ты думаешь, что она хотела бы перенять от тебя?
А: Не знаю.
Ж: Я готовлю лучше нее!
Какая основная черта характера твоей сестры?
А: Креативность.
Ж: Чувствительность.
Какой у нее самый великий дар?
А: Благородство.
Ж: Доброта.
Какой у нее самый большой недостаток?
А: Она не защищает себя.
Ж: Она верит, что все так же умны, как она, и ошибается…
Как думаешь, что она хотела бы изменить бы в себе?
А: Свою рассеянность.
Ж: Работать меньше, но ей это не удается!
Какой самый прекрасный жест с ее стороны ты помнишь?
А: Она придумала торт для меня!
Ж: Она заставила меня писать, когда мне было грустно, и тем спасла мне жизнь.
Какое ее любимое блюдо?
А: Салат из рукколы.
Ж: Цуккини, фасоль и цветная капуста, сваренные на пару (написано по-итальянски - прим. ред.)
Ее любимый цветок?
А: Гвоздика.
Ж: Пион.
Какой у нее любимый композитор?
А: Чайковский.
Ж: Шуберт.
Ее любимый художник?
А: Леонардо да Винчи.
Ж: Иероним Босх.
Какой писатель лучше всего писал о приготовлении пищи?
А: Чезаре Павезе.
Ж: Колетт.
Ты когда-нибудь видела сестру во сне?
А: Да.
Ж: Очень часто.
Тебе когда-нибудь случалось знать наперед, что с ней произойдет?
А: Нет.
Ж: Но она.. непредсказуемая!
Куда бы ты хотела отвезти ее, когда ей грустно?
А: В Нью-Йорк.
Ж: В лес.
Что она ненавидит больше всего?
А: Заниматься подсчетами.
Ж: Лживость.
На какого литературного персонажа похожа твоя сестра?
А: На спящую красавицу.
Ж: Физически – на Белоснежку: белая кожа, черные волосы, красные губы.
Чего ты ей желаешь из того, чего у нее еще нет?
А: Бриллиантов.
Ж: Отдыха!