Мечты гуляющего одиночки, такова была концепция нашей фотосъемки. С вашей собакой Лилу, в качестве приглашенного гостя. Почти год назад вы получили двойной перелом ноги. Вы уже были головой в облаках?
-16 марта этого года я поскользнулась на мостовой и сломала обе берцовые кости. Голова перестала быть в облаках, как только меня загипсовали до бедра. У меня, обездвиженной, было все мое время, чтобы написать мой альбом Interstellaires и проиллюстрировать прекрасную философскую сказку, "Полярная звезда" Мишеля Онфрэ.
Вы выдержали долгое выздоровление. Ваше терпение проверяется на фото- и видеосъемках. Вы организовываете турне-марафоны. Вы выжили за 30 лет карьеры... Кажется, вы подготовлены к некоторому физическому страданию.
-Когда физическое страдание сильно, моменты счастья более редки и ценны. Но есть разница между страданием, принесенным страстью и тем, что бесцеремонно вторгается в ваш дом. И соответственно, мало что проверяет страсть лучше, чем страдание.
К каким размышлениям подтолкнули вас эти месяцы в гипсе?
-К тому, что человеческое существо не создано для неподвижности! Но главное, что поддержка тех, кто вас любит, необходима и что после любой беды может наступить (пере)рождение... Я, должно быть, нахожусь под счастливой звездой, потому что рисование и написание альбома уносили меня подальше от всяких надежд, во время этого долгого периода "постельного режима". "Самое время зажигать звезды" -писал Аполлинер (в "Сосцах Тиресия"-прим. пер). Я позволила своей меня вести.
Ваш альбом Interstellaires -другое место разрыва. Новый звук, новые сотрудничества. Некоторые из ваших фанатов опасаются изменений. Кажется, даже больше, чем вы...
-Такое уже было в Anamorphosee, который создавали под небом Калифорнии или в Bleu noir, написанном с Moby, Archive и RedOne. У меня нет чувства изменения, только опережения, открытия... Опасения понятны. Когда любишь кого-то, хочется видеть его неизменным, как в собственных воспоминаниях. Но я не задумываю альбом без доли авантюры.
С Anamorphosee в 1995 вы зашли на первый вираж, взлетели к свету, как будто возродились. С Interstellaires вы не начинаете третью жизнь?
-Третья жизнь, говорите? Это несколько преувеличенно... Я больше думаю о постоянстве... изменений. Всегда так трудно говорить о себе.
Говорят, время учит. У меня впечатление, что в том что касается вас, вышла скорее разгрузка. Чему вы "разучились" в течение всех этих лет?
-Время может перегружать разум. К счастью, избирательная память позволяет избежать расщепления некоторых эмоций. Необходимо "разучиться", чтобы снова задаваться вопросами, порвать со страхами, которые все парализуют и заражают, собрать все, что есть в вас и трансформировать это. С этой способностью улучшать вещи, мы все алхимики. Вот только, иногда путаемся в кистях! (смеется)
Прыгая в неизвестность с Interstellaires, не стали ли вы ближе к самой себе, в конечном счете? Чего вы боялись прежде этого "открытия другому", в артистическом смысле?
-Страх-не стимул для меня. Наоборот, скука или боязнь скуки, вот что что заставляет меня расти для новых миров. Мне также необходима подпитка. Важно изучать других.
Таинственная, сексуальная, провокационная-это эпитеты, приклеившиеся к иконе - Фармер. В пределах клише, Милен -женщина узнает себя?
-У меня скорее, есть обыкновение принимать эти определения за комплименты. Я не знаю, по правде, что вам ответить... Женщина, она остается не публичной.
Ваши близкие необыкновенно защищают вас, словно вы из стекла. Мне вы кажетесь гораздо более сильной, даже способной к непреклонности в выборе. Сильной, твердой, вы были всегда или это рефлекс, выработанный в процессе выживания?
-Мои близкие, в основном, хранят в сердце уважение к моей личной жизни. Необходима некоторая доля твердости, это верно, но и хрупкости тоже, чтобы выдержать эту профессию. Я думаю что это странное взаимоуравновешивание есть в вас с самого начала, и оно усиливается с годами. У жизни свои острые углы, которыми она проверяет вас, если не повергает окончательно. Мне вспоминается басня Лафонтена, "Дуб и тростник", в которой говорится, что тростник гнется, но не ломается. Но вы не ошиблись, это еще и рефлекс выживания.
Довериться, к этому вы приходите спонтанно, или это порыв, который вы сдерживаете?
-Как и у большей части людей, это значит пуститься в долгий и опасный путь. Недостаточно просить доверия другого, нужно показать себя достойным его. Если я не умею доверяться спонтанно, в конце концов, мой инстинкт подсказывает мне незамедлительно, от кого стоит бежать! (смеется)
В эпоху, когда звезды общаются непосредственно со своими фанатами через социальные сети, вы удерживаете позицию сопротивления. У вас нет ощущения, что вы упускаете что-то?
-Мне кажется, что я, наоборот, очень активна в социальных сетях. Это не моих рук дело, конечно. Но я предпочитаю позволить людям свободно высказываться, не вмешиваясь. То, чем я хочу поделиться-в моих альбомах, моих концертах, моих клипах, и реже-в некоторых интервью. Люди в интернете скооперировались из-за моего молчания, и я впечатлена их креативностью и скрупулезностью.
Ваши фанаты готовы на что угодно, ради звука, линии, слова. До какой степени вы внимательны к их ожиданиям?
-Звук, линия, слово? Вы в каком-то смысле описываете мои песни. Я пытаюсь ответить на ожидания моей публики, представляя им новый альбом, оставаясь собой, и я надеюсь, не предавая ее доверия.
Вы начали промоушн Interstellaires в США. Для американской публики, вы-незнакомое лицо. Это волнующе, начать все сначала?
- Так расположились планеты, что Interstellaires выйдет в США. Стинг сделала мне честь, разделив со мной свою песню Stolen car, талантливо переработанную Тристаном Казара (The Avener) и Мартином Киршенбаумом, который не только талантливый композитор, но и президент американского лейбла Cherrytree records. Идея выпуска за океаном занятна. Мне видится это как приятный сюрприз, а не как расчет.
Вам предложили вторгнуться на англофонный рынок еще двадцать лет назад. Вы отказались, поскольку написание текстов (на этом языке-пер.) вам не удавалось. Жалеете ли вы, что упустили эту возможность?
-Совсем нет. Это позволило мне высказаться на родном языке обо всех темах, которые берут меня за душу и распространить эти песни по большей части Европы, в конце концов. У меня нет никаких сожалений. Это было мое решение. Моя свобода стоила этого.
К чему вы расположены больше-к сожалениям или к раскаянию?
-Без сомнений, я предпочитаю сожаления раскаянию. Если сожаления-признак ошибки, то они указывают также на силу стараний.
Сегодня образы, слова, все смешалось и гонимо. Редкость становится фактором вымирания. Вы признаете это?
-Позвольте выразить мое несогласие. С начала времен, редкость-признак ценности и образцовости. Люди не прекращали подвергать себя опасности, чтоб завладеть тем, что составляет редкость, защитить это. Смешение, на которое вы ссылаетесь- глобальный медиа-феномен. Легкие пути для немедленного заработка. Это помогает в повседневности, но в какой бы то ни было области, значительные события по-прежнему редки. Падающие звезды -не Млечный путь.
Вы по-настоящему сочувствуете тем, кто в беде. Вы, в том числе, заявили Клер Шазаль, что находите ее прекрасной, тогда, когда ее уже пытались столкнуть. Атмосфера склок вас огорчает или пугает?
-Я нахожу ее усложняющей и разрушительной. Она отвечает диктату общего мнения, как будто более многочисленные или более влиятельные обладают истиной, в отличие от остальных, вынужденных подчиниться или умереть. Такое соотношение сил не ново, но оно набрало размах в игре СМИ. Когда больше нет места для разницы, диалога, противоречий или нюансов, мышление деградирует.
И обратное, какие вещи способны вызвать в вас чувство, растрогать?
-Простота, внезапная доброта
В нескольких композициях альбома Interstellaires "любовь" и "разлад" повторяются. Как будто это не просто инаковость, но расставание, разрыв, который вас пугает. Для вас, страх уходящего времени существует?
-Уходящее время-деспотичный господин. Мы можем любить, плакать, смеяться, разделять, жить... Мы - герои фильма и знаем, что умрем в конце. Обнаженные, и надеюсь, достойные.
Тема "избавления" также встречается на протяжении всего альбома. В отличие от Сартра, который говорил, что "ад-это другие", скажете ли вы, что другой-это спасение?
-Мы сами наш собственный ад или наше собственное избавление. Конечно, я не оптимистка, но и не пессимистка, скорее трагик. Оптимист замечает только лучшее вокруг себя, пессимист не ждет ничего, кроме худшего. Трагик, он пытается видеть реальность, какой она есть. Я пытаюсь видеть реальность такой, какая она есть. Другой-ее часть.
Для Оноре д'Юрфе, писателя конца эпохи Возрождения и автора "Астреи", "любить-значит, умереть для себя, чтобы возродиться в других".
-Любить-это никогда не умереть для другого, или с другим, но родиться от другого, благодаря ему. Без необходимости умирать для этого.
Вас называют одинокой. Независимой вы являетесь, в этом нет сомнений. Но разрушьте миф: вы совсем не созданы для одиночества, не так ли?
-Я одинокая, независимая, свободная, но редко одна... Другой необходим для моей жизни. И для моего психического здоровья! (смеется)
За перевод спасибо нашему пользователю laraignee noire